Федор Иванович Шаляпин

 Федор Иванович Шаляпин.

                              Восхождение на оперный олимп.

И опять тот голос знакомый,

Будто эхо горного грома,-

Наша слава и торжество!

Он сердца  наполняет дрожью

И несется по бездорожью

Над страной, вскормившей его.

                           Анна Ахматова

На рубеже XIX-XX веков происходило становление и развитие русской оперы  в России. Грандиозной фигурой на музыкальном небосклоне явился Федор Иванович Шаляпин, который открыл новую эру в оперном искусстве. Это была яркая вспышка! Его называли - поющий актер на сцене. Но жизнь Шаляпина складывалась нелегко:  с малолетства он учился сапожному ремеслу, работал плотником, грузчиком. После окончания Казанского приходского училища, семнадцатилетнего Федора ждала пора странствий.  Он сошелся с бродягами, босяками, пил с ними водку и пел им, а те слушали  его и говорили: «Хорошо поешь, черт тебя дери…» Затем он пел в какой-то крохотной оперной труппе, долго колесил по стране,  выступал в Уфе, в Средней Азии, на Кавказе с так называемой «Итальянской оперой».  Случалось, Шаляпин голодал.  Когда разразилась в Баку холера, в очередной раз, оставшись без работы и хлеба, ему пришлось питаться почти исключительно морской опресненной водой.

Однажды, приехав из Батуми в Тифлис, он снова остался без заработка, и,  придя в полное отчаяние, он готов был просить милостыню, но не решался. Тогда несчастному артисту приходит мысль о самоубийстве. Шаляпин задумал войти в оружейный магазин, попросить показать ему револьвер, и когда тот будет у него в руках, застрелиться. Но уже у дверей оружейного магазина, его окликнул знакомый хорист оперы, итальянец Понтэ, и, узнав, что Федор голодает уже четвертый день, отвел его к себе домой и накормил макаронами. Шаляпин с голоду съел их столько, что долго не мог ничего о макаронах слышать!

И все-таки в Тифлисе ему повезло. Здесь начался его блистательный путь оперного артиста. Он нашел своего первого учителя пения, профессора Д.А.Усатова, (бывшего солиста Большого театра, ученика великого маэстро Камило Эверарди, создавшего целую плеяду певцов и вокальных педагогов в России).

Спустя годы, услышав Шаляпина, Эверарди скажет ему: «Ти – моя внучка!» (1)*

 С 1892 года Усатов не только бесплатно учил Федора, но и поселил его у себя на полном пансионе. А через год в Тифлисском театре состоялся бенефис Шаляпина, где его талант оценил дирижер театра, итальянец Джузеппе Труффи, или Иосиф, как называли его в России.

- Какой кароши колос у этот молодой мальшик! (2)* – сказал добродушный итальянец и помог молодому певцу устроиться в Петербурге в Панаевский театр, где служил капельмейстером. Шаляпина начинают приглашать для участия в  разного рода благотворительных вечерах и концертах.  Через некоторое время молодому артисту предлагают пройти прослушивание в Мариинский театр и 1 февраля 1895 года, в день своего рождения, он подписывает с театром трехгодичный контракт на 200 рублей в месяц с испытательным сроком. Шаляпин этим событием был чрезвычайно горд, и первые маленькие успехи вскружили ему голову. Он счел, что к своим двадцати двум годам уже достиг предела артистической зрелости и даже заказал личные визитные карточки: «Артист императорских театров». Но очень скоро опьянение, вызванное внешним успехом, улетучилось, и для Шаляпина наступили горькие дни. В ту пору уровень оперных спектаклей императорского театра был исключительно высок.  К началу XX века Мариинский театр был одним из наиболее известных музыкальных театров мира. Однажды выйдя в спектакле с наскоро выученной партией Руслана, Шаляпин не почувствовал привычной уверенности, и проявил себя как певец плохо. В газетах появились заметки о прошедшем спектакле: «…У Шаляпина попадаются не только погрешности сценические, но и вокальные: неуверенность чувствуется во всем, даже в ритме, …так выступать на образцовой сцене в образцовой партии национального героя - нельзя». (3)*

Для молодого певца этот случай в самом начале карьеры явился серьезным уроком.  «Я благодарю бога за эти первые неуспехи.  Они отрезвили меня один раз на всю жизнь» (4)*, - вспоминал он.

После провала, дирекция стала поручать ему невыигрышные, второстепенные роли. Его дела в театре стали идти все хуже; говорили, что:  «если дать роль Шаляпину, так это будет «сплошной позор». (5)*  Но в последний день сезона ему все-таки повезло. В своих воспоминаниях он пишет: «Зная, как горячо я мечтаю о роли Мельника, милый Карякин в последнюю минуту притворился больным. Дирекция, скрипя сердце, выпустила меня: «Последний спектакль – бог с ним, сойдет как–нибудь» (6)*  В тот вечер Мельник Шаляпину удался настолько хорошо, что не было конца аплодисментам и вызывам.

Однажды, Шаляпина услышал Савва Иванович Мамонтов, и заболел им! Крупный промышленник, один из лучших представителей русской интеллигенции,  Мамонтов посвятил свою жизнь искусству. Живя несколько лет в Италии, он много занимался пением, скульптурой, глубоко изучал историю искусства, писал пьесы и оперные либретто.

Но главным талантом Мамонтова было обнаруживать таланты. Теперь его не оставляет мысль о привлечении в свой Частный оперный театр молодого баса - Шаляпина. Весной 1896 года, Федор принимает предложение поехать в Нижний Новгород на летний сезон, для участия в оперных постановках мамонтовского театра. Савва Иванович подобрал репертуар специально под Шаляпина, где в главной роли выступал именно бас и предложил ему: «Феденька, вы можете делать в этом театре всё, что хотите! Если вам нужны костюмы, скажите, будут костюмы. Если нужно поставить новую оперу, поставим оперу!» (7)*

Савва Иванович увлеченно объяснял молодому артисту, какой образ он должен создать, как надо играть, как петь. Петь нужно играя! Такой был режиссерский принцип Мамонтова. Шаляпин в работе был жаден до знаний, он именно «жрал» знания, как любил говорить Мамонтов.

Находясь в эмиграции, вдумываясь в прошлое, Шаляпин писал: «В окружении Мамонтова я нашел исключительно талантливых людей, которые в то время обновляли русскую живопись, и  у которых мне выпало счастье многому научиться. Это были: Серов, Левитан, братья  Васнецовы,  Коровин, Поленов, Остроухов, Нестеров,  и тот самый Врубель, чья «Принцесса Грёза» казалась мне такой плохой. Почти с каждым из этих художников была впоследствии связана та или другая из моих московских постановок» (8)*   

С присущей ему широтой и размахом, Мамонтов пригласил на гастроли в Нижний Новгород итальянскую балетную труппу, которая должна была принимать участие в оперных спектаклях.

Шаляпин вспоминал: «Как сейчас помню удивительно веселый шум и гам, который внесли с собой итальянцы в наш театр.  Всё – все их жесты, интонации, движения так резко отличались от всего, что я видел, так ново было для меня! (…) Мне показалось, что мой темперамент наилучше подходит к итальянскому. Я тоже мог неутомимо орать, хохотать, размахивать руками.  Поэтому я взял на себя обязанность найти для них квартиры (… ) » (9)*

Одна из итальянских балерин привлекла внимание молодого певца. Звали ее - Иола Торнаги. Федор искал любую возможность, чтобы увидеться с молоденькой итальянкой; его покорили ее грустные большие глаза,  задумчивый взгляд. На репетициях он подходил к юной балерине и  пытался объясниться с ней известными ему итальянскими музыкальными терминами: Аллегро, анданте, модерато! Мешая итальянские слова с русскими, молодой человек всячески давал ей понять, какое сокрушающее впечатление она произвела на него! А когда однажды Иола захворала, он примчался к ней, неся в узелке кастрюлю с куриным бульоном, уверяя, что лучшего лекарства от всех болезней на свете нет. Конечно же, их взаимная симпатия сразу стала заметна всему театру. В тот момент шла постановка «Евгения Онегина», где партия Гремина была поручена Шаляпину. Мамонтов пригласил Торнаги на генеральную репетицию спектакля.

Когда на сцене появился Гремин-Шаляпин со знаменитой  арией «Любви все возрасты покорны…», Иоле показалось, что она услышала какое-то русское слово, похожее на ее фамилию, а все сидевшие в зале засмеялись и стали смотреть в ее сторону.                                       

                                          «Онегин, я клянусь на шпаге,

                                           Безумно я люблю Торнаги…

                                           Тоскливо жизнь моя текла,

                                           Она явилась и зажгла…»

Савва Иванович прошептал  ей  по-итальянски: «Ну, поздравляю вас, Иолочка! Ведь Феденька объяснился вам в любви…»

Да, это было объяснение в любви на глазах у всех! Но гастроли заканчивались, и нужно было расставаться. Шаляпин неохотно отправился в Петербург, где его удерживал контракт с императорским театром, а Иола, приняв предложение Мамонтова, осталась в его театре, в Москве. Тем временем Шаляпина на сцене императорского театра постигла новая неудача, которая резко снизила его настроение. В этот момент растерянности и появилась в Петербурге его любовь – Иола Торнаги, которую отправил Мамонтов уговорить  Федора переехать в Москву, в его театр. И через два дня Шаляпин был  у Мамонтова, который щедро предложил ему 6 000 в год и трехгодичный контракт, к тому же покрыл его неустойку в императорском театре за первый год в сумме 3 600 рублей.

22 сентября 1896 года Шаляпин впервые выступил в Частной опере в роли Сусанина. Затем последовали еще несколько ролей, из которых ярче всех были Мельник из «Русалки» Даргомыжского и Мефистофель из «Фауста» Гуно, в роли которого он появился в новом гриме и костюме по эскизам В.Д.Поленова. Известный в свое время шведский художник и скульптор Андрес Цорн, увидев Шаляпина-Мефистофеля, потрясенно восклицал: «Такого артиста в Европе нет! Это что-то невиданное. Подобного Мефистофеля мне не приходилось видеть!» (11)*

Репертуар Шаляпина быстро рос и креп, как и его драматическое мастерство, готовя певца к своей значительной, этапной работе – к роли Ивана Грозного в «Псковитянке» Римского-Корсакова. Создать характер Грозного во всей исторической полноте и художественной значимости показалось певцу едва ли выполнимой задачей. Художники К.Коровин и В.Васнецов, которые готовили декорации к спектаклю, старались помочь певцу; описывали колорит эпохи, знакомили с произведениями исторической живописи. Многие часы Шаляпин проводил в Третьяковской галерее, изучая полотна Репина, Васнецова, Шварца, скульптуры Антокольского, искал малоизвестные портреты Грозного в частных коллекциях.  

Мамонтов познакомил Шаляпина с историком В.О.Ключевским, который рассказал Шаляпину о Грозном много такого, чего не мог рассказать никто другой. От Ключевского Шаляпин узнал и об эпохе Бориса Годунова, готовясь к очередной постановке одноименного спектакля. Но все же, из всех ролей, исполняемых Шаляпиным, роль Ивана Грозного оказалась самой важной, глубокой и талантливой.

После премьеры оперы, газетные критики метко подметили, как «В сцене с трупом Ольги г. Шаляпин весьма удачно воспользовался известной картиной Репина, изображающей Ивана IV с убитым сыном, и воспроизвел ее довольно живо» . (12)*

Художник М. В. Нестеров вспоминал: «Бывая в Мамонтовском театре, можно было наблюдать, что Шаляпин был в поре величайшего творчества. Каждая новая роль его бывала для нас, тогда живших в Москве, новым откровением. Театральный сезон был весь заполнен Шаляпиным, разговорами о нем, восторгами, знакомством с ним…». (13)*

Круг друзей Шаляпина стремительно расширялся, он везде желанный гость. Шаляпин часто посещал художников в имении Мамонтова - Абрамцеве, бывал в мастерской на Долгоруковской улице у В.Серова и К.Коровина, и в доме своего друга в Серебряном переулке, композитора и пианиста С.В.Рахманинова. Молодой и талантливый Рахманинов давно мечтал о дирижерстве, зарабатывая лишь частными уроками, и был очень рад приглашению Мамонтова в Частную оперу, где познакомился с Шаляпиным и просто влюбился в него «как институтка». Композитор посвятил Шаляпину несколько своих романсов.

Певец много гастролировал с театром, а так же выступал сольно. Весной, 1897 года  Шаляпин  впервые выехал за границу;  Варшава, Вена, и, наконец, Париж! В Париже Шаляпин жадно осматривал достопримечательности, архитектуру, музеи. В Лувр он приходил чуть ли не каждый день.  Спустя месяц Шаляпин едет в Дьепп  к  профессору Бертрами – итальянской певице, у которой многие русские артисты совершенствовали свое вокальное мастерство. В Россию Шаляпин вернулся полный новых впечатлений.

Летом 1898 года, в скромной деревенской церквушке Владимирской губернии, повенчались Шаляпин и итальянская балерина Иола Торнаги, которую теперь на русский лад звали Иолой Игнатьевной. Свидетелями были братья Мамонтовы, а шаферами – Рахманинов и   Коровин. Отпраздновали свадьбу узким кругом без роскошных яств и красивых речей. А рано утром под окном новобрачных устроили страшный шум, трескатню: били в печные вьюшки, барабанили в донья ведер, свистели в самодельные свистульки. Рахманинов дирижировал всем этим оркестром, а Савва Иванович кричал: «Какого черта вы дрыхните? В деревню приезжают не для того, чтобы спать. Пошли в лес за грибами! » (14)*

В Москве Шаляпин и Торнаги поселились на Долгоруковской улице, недалеко от мастерской Коровина и Серова. После рождения первенца, Иола Игнатьевна оставила сцену, посвятив себя домашнему очагу.

За три года работы на сцене Частной оперы, Шаляпин приобрел уникальный опыт. Слава о певце-Шаляпине дошла уже до столицы – Петербурга. Управляющим московскими императорскими театрами был Теляковский, который разработал поистине военно-стратегический план, в результате которого ему хитростью удалось переманить Шаляпина из Частной оперы в Большой и Мариинский театр. Шаляпина пригласили в «Славянский базар», где не поскупились на обильный завтрак, за которым было выпито немало отличного вина. После чего Шаляпина увезли домой к Теляковскому, где артистом был подписан контракт на три сезона с гонораром в 9, 10, и 11 тысяч рублей в год! Неустойка, согласно договору, была баснословной: 35 тысяч, на случай, если бы Мамонтов захотел опять переманить Шаляпина. Вместе с Шаляпиным были ангажированы в казенные театры Рахманинов и  некоторые художники мамонтовского театра. Так Шаляпин стал солистом двух императорских театров.

Однажды, находясь с семьей в Италии, Шаляпин получил приглашение от Миланского театра La Scala выступить в будущем сезоне в партии Мефистофеля в одноименной опере Бойто. Шаляпин подумал, что это чья-то шутка, но Иола убедила его отнестись к телеграмме серьезно. Тогда он отправил в Милан телеграмму с просьбой повторить текст, но, получив подтверждение, немного растерялся. Федор никогда этой оперы не слышал и вообще, по-итальянски никогда не пел. К тому же пугала перспектива выступать в Италии, стране великих певцов. Но всё же он дал согласие, и одновременно поставив, как ему казалось, кабальные условия: за десять спектаклей в Милане он просил 15 тысяч франков! К изумлению Шаляпина итальянцы приняли его условия, и на будущий год ему предстояло петь в La Scala. В Италии в это время находился Рахманинов, который помог подготовить партию Мефистофеля своему другу. Между тем, Шаляпин успевает выступать в Большом театре и выезжать на гастроли в Петербург, где с успехом исполняет партию Фарлафа в опере Глинки «Руслан и Людмила». Но сезон  1900/1901 года был прерван в середине февраля, так как Шаляпин выехал в Милан для репетиций «Мефистофеля». Театр поразил Шаляпина – огромный зал, глубокая просторная сцена, прекрасная акустика. Когда-то здесь была церковь «Мадонны дела Скала», потом ее перестроили.

Шла напряженная двухнедельная подготовка трудного спектакля. Дирижером оперного спектакля являлся один из крупнейших музыкантов - Артуро Тосканини, который потребовал от Шаляпина, чтобы тот репетировал в полный голос, так как качества русского певца были ему неизвестны. Партнером Шаляпина был молодой итальянский певец, однолетка Федора, Энрико Карузо, исполнявший партию Фауста.  Шаляпин произвел на маэстро Тосканини прекрасное впечатление. Но руководство встревожилось, когда Шаляпин рассказал, что привез собственный костюм Мефистофеля, созданный по эскизам русских художников Коровина и Головина, и в некоторые моменты спектакля он будет полуобнажен. Однако после генеральной репетиции руководство пошло певцу навстречу.

Близился спектакль. И тут Шаляпин столкнулся с явлением, совершенно незнакомым и чуждым для русского артиста. Пришли какие-то люди и предложили за 4000 франков аплодировать на первом представлении. Глубоко возмущенный певец прогнал клакеров, но они явились на следующий день и стали преследовать Иолу Торнаги и ее мать Джузеппину, но и здесь не добились результатов. Это было встречено в театре с беспокойством – там всерьез боялись, что премьера будет сорвана.

Здесь, в Италии, Шаляпин пишет следующее шутливое стихотворение:

                                           Я здесь в Милане - страус в клетке

                                           (В Милане страусы так редки),

                                           Милан сбирается смотреть,

                                           Как русский страус будет петь.

                                           И я пою, и звуки тают,

                                           Но в воздух чепчики отнюдь

                                           Здесь, как в России, не бросают.   (15)*

Наконец, 16 марта 1901 года, наступил вечер первого представления. В прологе Мефистофель появился как бы среди туч наверху, под колосниками. Его точеное, словно из металла отлитое тело, нечто демоническое в звучном голосе, неожиданность трактовки оперной партии – всё произвело огромное впечатление на публику. По рассказам Шаляпина, когда он закончил арию, ему показалось, что неведомая лавина обрушивается на него. Он не сразу понял, что это шквал аплодисментов и приветственных кликов. Уже после пролога ему была устроена необычайно шумная овация. Милан был завоеван!

А что же клака? Она безмолвствовала. А может, тоже присоединилась к аплодисментам: ведь итальянец, прежде всего художник в душе!

В зале в тот вечер присутствовал знаменитый итальянский певец Анжело Мазини, который отправил в Петербургскую газету письмо, в котором говорилось: «Публика театра Scala особенно взыскательна к молодым и неизвестным им певцам. Но этот вечер был настоящим триумфом для русского артиста, вызвавшего громадный энтузиазм слушателей и бурные овации.  Глубокое впечатление, произведенное Шаляпиным, вполне понятно.  Это и прекрасный певец, и превосходный актер, а вдобавок у него прямо дантовское произношение». (16)*

Надо думать, что Иола Игнатьевна немало потрудилась над тем, чтобы ее Федор с честью справился с итальянским языком.

На премьеру «Мефистофеля» в Милан приехал автор оперы, композитор Арриго Бойто, известный еще и тем, что являлся литератором, создавшим немало либретто для произведений Дж.Верди. Он был совсем юным, когда ему довелось стать очевидцем провала своего «Мефистофеля» на подмостках той же La Scala. На премьеру он не решился прийти, и о том успехе и овациях, ему сообщали после каждой картины по телефону.  

На следующее утро Шаляпин проснулся мировой знаменитостью. Мало того, что русский артист одержал шумную победу в Милане, она оказалась победой двойной, так как произошла и реабилитация оперы Бойто. Его успех в Италии дал весьма хорошие результаты – приглашение петь в Монте-Карло у знаменитого импресарио Рауля Гинсбурга.

Спустя годы, за успешное участие Шаляпина в русских концертах и постановках «Бориса Годунова» Мусоргского в Grand Opera, певцу был пожалован орден Почетного Легиона.  (17)*  Во время гастролей в Париже к Шаляпину пришел новый директор La Scala  Мингарди,  и предложил ему поставить в Милане «Бориса Годунова» на итальянском языке и с итальянской труппой. После недолгих раздумий Шаляпин согласился, и театр сразу  же закал перевод русского текста оперы на итальянский  язык, а художнику Головину эскизы к спектаклю. Во время репетиций оперы на долю Шаляпина выпала роль режиссера,  приходилось многое показывать артистам, хору, объяснять то, что было чуждо и непонятно итальянцам. Шаляпина радовало, как воодушевленно готовились  к премьере  певцы, музыканты. Все десять спектаклей, прошедших на итальянской сцене,  имели неслыханный успех. «Бешенно обрадованный, я плакал, обнимал артистов, целовал их, все кричали, восторженные, как дети, хористы, музыканты, плотники, все участвовали в этом празднике ». (18)*  В эти дни итальянские газеты отметили, что русский бас – Шаляпин,  достиг шекспировских высот! «Борис Годунов» в Милане, это великое дело Федора Ивановича Шаляпина, которое не забудется в истории русской музыки.

(1)*   -  М.О.Янковский. Шаляпин. Ленинградское отделение. 1972 г. с.50

(2)* - В.Н.Дмитриевский. Великий артист. Ленинградское отделение. 1973 г. с.25

(3)* - Руслан и Людмила.  Петербургская газета. 1895 г. 25 ноября. № 324. с.3

 (4)* -   Федор Иванович Шаляпин. Литературное наследство. Т. 1.  М. 1976 г. с.237

(5)* - Федор Иванович Шаляпин. Т.1. Литературное наследство. М. 1976 г. с.128

(6)* - Федор Иванович Шаляпин.Т.1. Литературное наследство. М. 1976 г. с. 238

(7)* - Федор Иванович Шаляпин. Т.1. Литературное наследство. М.

1976 г. с.136

(8)* - М.О.Янковский.  Шаляпин.  Ленинградское отделение. 1972 г. с.115

(9)* - М.И.Копшицер. Савва Мамонтов. М. 1972, с.160

(10)* -  М.О.Янковский. Шаляпин. Ленинградское отделение. 1972, с.108

(11)* - В.Н.Дмитриевский. Великий артист. Ленинградское отделение. 1973 г. с.40

(12)* - Н.Д.Кашкин. Псковитянка. Русские ведомости. 1896 г. 17 декабря. № 348. с.3

(13)*-  М.В.Нестеров. Давние дни. М. 1959 г. с.249

(14)*-   М.И.Копшицер. Савва Мамонтов. М. 1972 г. с.208

(15)* - М.О.Янковский. Шаляпин. Ленинградское отделение. 1972 г. с.180

(16)* - М.О.Янковский. Шаляпин. Ленинградское отделение. 1972 г. с.181

(17)* - М.О. Янковский. Шаляпин. Ленинградское отделение. 1972 г. с.259